Русская Православная Церковь: итоги 20-летия религиозной свободы. Часть 1

22.01.2008

«20-летие», конечно, условная дата. Что считать отправной точкой? Празднование 1000-летия Крещения Руси в 1988 г.? На Поместном соборе 1988 г. был принят новый Устав РПЦ, однако условий его исполнения еще не было. Некоторый положительный сдвиг в отношении государства, ставшего во времена «перестройки» на путь либерализма, к РПЦ произошел, но только внешний. Скорее, нужно говорить о знаменательном факте, каким стало избрание Поместным собором 1990 г. Патриарха Алексия II, а также принятие союзного закона «О свободе совести и религиозных организациях» (1 окт. 1990 г.), российского закона «О свободе вероисповеданий» и вслед за этим упразднение в 1991 г. Совета по делам религии. Именно тогда в РФ был окончательно прекращен тотальный контроль над религиозными объединениями.

Напомню известный факт. В конце 1985 года управляющий делами Патриархии митрополит Алексий (Ридигер) направил М. С. Горбачеву письмо, в котором поставил вопрос о пересмотре государственного законодательства, регламентирующего статус религиозных объединений. Позиция автора письма заключалась в том, что Церковь должна быть реально отделена от государства. Ответом на письмо было указание властей отстранить митрополита Алексия от должности управляющего делами, что и было сделано. Будущий Патриарх в 1986 г. был отправлен из Москвы в «почетную» ссылку на Ленинградскую кафедру. Впрочем, всего лишь через 4 года упомянутый Поместный собор летом 1990 года уже проходил без какого-либо контроля и вмешательства со стороны государства.

Наследство, доставшееся Патриарху Алексию, если иметь в виду государственно-церковные отношения, было ужасающим. На территории СССР действовало, по сравнению с дореволюционным периодом, 12 % приходов. За период правления богоборческой власти, по сведениям председателя комиссии по реабилитации жертв репрессий А. Н. Яковлева, было репрессировано около 500 тысяч священнослужителей, 200 тысяч из них было расстреляно («Известия», 1995, 29 ноября). Практически полностью было уничтожены основные направления деятельности Церкви: миссионерская, социальная, просветительская, храмостроительная, паломническая. Только условно можно говорить о существовании в СССР монашеской жизни, издательской, производственной, научно-богословской и учебной деятельности Церкви. Разрешенная властями квота на эту деятельность имела формальный характер и даже в малой степени не отражала потребности православных верующих.

Можно долго перечислять вопиющие факты антирелигиозной деятельности советских властей на протяжении более чем 70 лет своего существования. Сейчас издано много книг и документов, посвященных этой проблеме, – поэтому я не буду останавливаться на них. Скажу только то, что люди старшего поколения, проповедующие как марксистские, так и либеральные ценности, до сих пор не избавились от антирелигиозной мировоззренческой базы, внедренной в их сознание в советских школах, вузах и на партсобраниях и позволяющей им относиться к религиозному мышлению как к враждебной идеологии. В качестве примера можно привести недавнее письмо 10 академиков.

Даже по прошествии 17 лет мы можем наблюдать некоторые «белые пятна» в окончательном восстановлении нормальных отношений между Церковью и государством. До сих пор не полностью переданы назад отобранные советской властью православные святыни: монастыри, храмы и прилегающие к ним здания (на пресс-конференции в ИТАР-ТАСС 11 декабря 2007 г. управляющий делами Патриархии митрополит Климент сказал, что в РФ до сих пор не переданы около 10 000 сохранившихся храмов), мощи, чудотворные иконы, антиминсы, богослужебная утварь, в т.ч. чаши для причастия. Не до конца законодательно закреплено право обладания церковным имуществом и землею. Нет окончательного решения проблем, связанных с налогообложением религиозной деятельности, с государственными пенсиями священнослужителей, отсрочкой от призыва священнослужителей и студентов семинарии на воинскую службу и с признанием дипломов духовных учебных заведений.

Одной из первоочередных задач своего служения Патриарх Алексий поставил укрепление отнюдь не материальной или правовой жизни Церкви, но, как он выразился в первой же своей речи после избрания, «внутренней, духоносной». Для этого надо было приложить все усилия для развития соборности: «Много вопросов встает сегодня перед Церковью, перед обществом и перед каждым из нас. И в их решении нужен соборный разум, нужно совместное решение и обсуждение их и на Архиерейских соборах и на Поместных соборах... Соборный принцип должен распространяться и на епархиальную, и на приходскую жизнь... От Церкви, от каждого служителя, от деятеля церковного ожидаются и дела милосердия, и благотворительности, и воспитания самых разных возрастных групп наших верующих. Мы должны служить примиряющей силой, объединяющей силой... Мы должны сделать все, чтобы способствовать укреплению единства святой православной Церкви».

Сразу после избрания Патриархом Алексия II Священный синод принял решение об образовании двух новых очень важных для жизни Церкви синодальных отделов: по религиозному образованию и катехизации и по церковной благотворительности и социальному служению. (До этого существовали Управление делами МП, Учебный комитет, ОВЦС, Комиссия по канонизации святых, Комиссия по богослужению, Синодальная библиотека). Кроме этого, были организованы Всецерковное православное молодежное движение, которое потом было преобразовано в Отдел по делам молодежи, и Комиссия по делам монастырей. В течение последующих лет открылись другие синодальные учреждения: Богословская комиссия, Издательский совет, Отдел по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями, Миссионерский отдел, Комиссия по экономическим и гуманитарным вопросам, Церковно-научный центр РПЦ «Православная энциклопедия», Патриаршая и Синодальная Библейская комиссия.

Все эти отделы и комиссии должны были организовывать работу как внутри церковной ограды, так и вне ее, во взаимодействии Церкви с обществом и государством.

Политизация общественной жизни первой половины 90-х годов, процессы распада СССР, кризис власти в 1991 году, противостояние ветвей власти в 1993 году поставили перед священнослужителями важный вопрос – какова степень участия Церкви в государственной политике. Еще в заявлении Священного синода 3 апреля 1990 года было объявлено, что Церковь не может стать на сторону партийных интересов и связывать свою судьбу с тем или иным политическим курсом. На Архиерейском соборе 1994 года был объявлен строгий запрет для епископов и иных священнослужителей на участие в предвыборных процессах и членство в политических партиях.

Патриарх Алексий сразу же после избрания заявил о своей позиции: Церковь отделена от государства, но отнюдь не отделена от общества. В кризисные моменты общественной жизни в этот период Патриарх и Священный синод после долгого перерыва стали обращаться к народу с особыми посланиями и призывами сохранять гражданский мир и не платить человеческими судьбами за эксперименты политиков. Например, во время августовского кризиса 1991 года Патриарх, используя свой высокий авторитет, призвал участников противостояния воздержаться от применения оружия под угрозой отлучения от Церкви, а осенью 1993 года был вместе с другими архиереями посредником в переговорах представителей законодательной и исполнительной власти. Кто знает, может быть, голос Патриарха в эти кризисные дни предотвратил полномасштабную гражданскую войну в нашем государстве?

Во времена, когда все противостояли всем, когда процессы дезинтеграции разваливали не только страну, не только государственные законы, но и законы нравственности, когда каждый брал суверенитета из народной собственности столько, сколько могло уместиться в его собственном кармане, Церковь в первой половине 90-х годов оказалась уникальной гражданской силой, которая сохранила единство. СССР распался, однако единственное, что объединяло православных людей (и объединяет до сих пор) на постсоветском пространстве, это принадлежность к Московскому Патриархату. Это относится и к Украине, Белоруссии, Молдове, и к странам Прибалтики и Средней Азии. При этом нельзя сказать, что политические страсти в этих суверенных республиках и тенденции к сепаратизму не оказывали влияние на церковные проблемы. На территориях Украины, Эстонии и Молдовы появились самочинные церковные структуры, вышедшие из подчинения Московского Патриархата. Эта ситуация находила отражение в решениях Архиерейских соборов, Священного синода и в выступлениях Патриарха в 90-х годах, которые основывались на глубоком анализе причин религиозного сепаратизма.

Для граждан Российской Федерации, даже далеких от религии, позиция Церкви, вставшей над политикой и не базирующейся на сиюминутных ценностях, оценивалась положительно. Доверие к Церкви среди граждан России по всем социологическим опросам было очень высоким, и почти все 90-е годы Церковь в них стояла на первом месте. Рейтинг Святейшего Патриарха Алексия II среди 100 ведущих российских политиков за этот же период сохранял свою позицию от 10 до 15 места, а среди тех, кто «положительно влиял» на политику России, его место неизменно в первой десятке (см. ежемесячные опросы «Независимой газеты»). Это было время, которое потом назовут Вторым крещением Руси. Многие священники вспоминают, что были периоды, когда им приходилось крестить по сто человек в день, причем, большинство из новокрещенных были взрослыми. Миллионы людей пожелали сделать первый шаг к вере.

В нищей обескровленной инфляцией стране в основном с помощью верующих началось бурное строительство храмов и восстановление порушенных святынь. Начиная с 1989 года и кончая сегодняшним днем, в среднем количество храмов, в которых возобновляется богослужение, увеличивается в год на тысячу. Кто-то пошутил, что, говоря экономическими категориями, «церковное ВВП» за этот период увеличилось в несколько раз.

В Москве, например, где правящим архиереем является Патриарх Алексий, количество храмов, в которых проходят богослужения, увеличилось за эти годы в 18 раз (40/725). До 1990 года был один монастырь, сейчас – 8, плюс 16 монастырских подворий. В черте города действуют 3 семинарии и 2 православных вуза (раньше не было ни одного учебного заведения). Православными себя считают по разным опросам от 70 % до 85 % населения столицы. При этом храмов в Москве катастрофически не хватает, церкви в воскресные и праздничные дни за пределами центрального округа переполнены. Ощущается недостаток и в церковнослужителях – на 10-миллионный город всего 800 священников (сейчас в Москве служит более 1 770 священнослужителей, считая монастырское духовенство и диаконов).

Огромную просветительскую и катехизаторскую работу проводят церковные издательства и СМИ. Помимо изданий миллионными тиражами Библии, Евангелия, богослужебной и сугубо церковной литературы, издательства выпускает в эти годы исторические, мемуарные, научно-популярные, философские, справочные и художественные издания, причем, тиражи их во много раз превышают выпуски «светских» издательств. Это объясняется четко налаженной системой распространения, отсутствующей у других нецерковных издательств. Известны книги современных церковных писателей и проповедников, которые изданы полумиллионными и более тиражами. В этом случае действуют исключительно экономические законы спроса и предложения. В некоторых московских церковных книжных магазинах продаются до нескольких тысяч названий книг, рассчитанных на самых разных покупателей – бедных и богатых, образованных и малообразованных. Изучение церковного книгоиздания за последние 20 лет даст богатую пищу для исследований историков, социологов, книговедов, экономистов, богословов, публицистов.

Еще один немаловажный аспект церковной деятельности Патриарха, да и любого священнослужителя – это проповедь нравственных законов, обращенной как к прихожанам Церкви, так и к обществу. Начиная с первых дней своего служения, Патриарх стал предостерегать общество о последствиях нравственного релятивизма, нарушения этических норм и индифферентного отношения к порокам, приводящих к развалу института семьи, а в целом – государства. С болью сердца священнослужители постоянно говорили об отсутствии воспитательного компонента в школьном образовании, о пренебрежении к традиционным ценностям, о пропаганде насилия и разнузданного поведения на ТВ и СМИ, о разрушительном воздействии алкоголя и наркомании. Церковь первая заговорила о демографической проблеме России, но в начале 90-х годов это был глас вопиющего в пустыне.

Именно в это время школьные учителя поняли: что-то надо делать с детьми, которые были отлучены от традиционных ценностных ориентиров и значительное количество которых по опросам социологов мечтало быть киллерами (мальчики) и проститутками (девочки). Кроме того, преподаватели к началу 90-х годов столкнулись со страшной статистикой, свидетельствовавшей о повышении числа особо опасных преступлений не только среди подростков от 14 лет и выше, но и среди детей от 8 до 14 лет. Всем, особенно родителям и педагогам, стало понятно, что наше общество не выработало никаких идеологических и нравственных противодействий ни беспризорности, ни преступности, ни наркомании, ни половой распущенности среди подрастающего поколения. С другой стороны, все понимали, что Церковь имеет апробированную веками систему ценностей, способную противостоять как невежеству, так и этическим искривлениям.

Сейчас уже многие забыли, но именно школьные учителя инициировали массовый приход священников в российскую школу в начале 90-х годов. И процесс этот носил стихийный характер. Очень важно понять, что не Церковь направила в школу своих священнослужителей, а сама школа призвала их к этому служению. Причем, надо учесть, что школ в России по количеству больше, чем священников, во много раз, что многие священники не были подготовлены к преподаванию, что даже те, кто мог бы вести уроки в школе, не могли физически это делать в силу занятости на приходских послушаниях.

Я вспоминаю, как и ко мне обратились в 1996 году из школы для особо одаренных детей при МГУ, чтобы я во внеурочное время приезжал раз в неделю для проведения таких занятий. Ни для кого из учеников это не было обязательным, я не задавал никаких заданий, это были вольные собеседования со школьниками и, главное, с учителями. Каждый раз состав слушателей обновлялся: одни уходили, другие приходили. Я поражался, что самая элементарная информация об истории нашей страны, о Православии, о Евангелии, о связи религии с русской культурой и литературой слушателям была абсолютно неизвестна. Многие простые вещи, о которых я говорил, иногда воспринимались как откровение. Вопросы, которые мне задавали учителя, и некоторые их высказывания таили в себе такие вопиющие пустоты в образовании, что пора было «кричать караул».

В связи с преподаванием основ религии могу сослаться на статистику, анализ которой провела социолог З. Пейкова (Пейкова Зинаида. «Об отношении к религиозному образованию в странах демократии» // Радонеж, 2002. № 10). По ее свидетельству, в 1995 году 40 % студентов одного из вузов отвечали, что «необходимо ввести курс по религии и атеизму» даже без добавления слова «факультативно», и с добавлением «факультативно» – еще 22 %. Это не учитывая колеблющихся. Сами же родители, в большинстве своем, хотели бы, чтобы их дети получили знания о религии, причем в раннем возрасте: на вопрос «Как Вы считаете, Вашим детям первые сведения о религии нужно давать уже в раннем возрасте или позже?» ответы были такие: в раннем возрасте – 64,5 %, позже – 17,1 %, затруднились с ответом – 18,4 %. В 1995 году 78 % населения России были за преподавание религии, в том числе, 22,5 % – за обязательное и еще 55,5 % – за факультативное, причем и то и другое в государственной школе.

Все эти факты свидетельствует о том, что в истории Церкви 90-е годы останутся как период уникального церковного подъема, небывалого духовного возрождения, восстановления многих насильственно прерванных отечественных просветительских и миссионерских традиций, возобновления широчайшей по масштабам деятельности духовного, культурного и социального служения Церкви.

Однако будущий историк, пожелавший узнать о том, какова была роль Русской Православной Церкви в обществе в первое десятилетие после освобождения ее из большевистского пленения, и для этого обратившийся к некоторым газетам и журналам, называвшим себя демократическими, обратил бы внимание на существенное несовпадение объективных показателей, некоторые из которых мы выше привели, с тем, что было написано о Церкви за эти годы. Мало того, этот историк обнаружит, что Русская Православная Церковь была для некоторых изданий объектом самой настоящей информационной войны.

Источник: Религия и СМИ

Фото: Благовест-инфо

Новости