Просветитель Японии. О жизни и миссионерском подвиге
равноапостольного Николая, архиепископа Японского. Часть 1

09.12.2007

Мой единственный смысл жизни и радость — просвещение Японии Православием, и я верю, что сие будет, верю так же твердо, как верю в Бога, но достойна ли Япония принять Православие, или ей еще сужден полумрак,— Господь весть!

(28 декабря/ 10 января 1889 года, Дневники святого Николая Японского, под ред. К.Накамура, Санкт-Петербург, 2004 год, т. 2, стр. 299.)

Следуя Божественному призванию

14 августа 2006 года исполнилось 170 лет со дня рождения святого равноапостольного Николая, архиепископа Японского (в миру Ивана Дмитриевича Касаткина, 1836-1912). Он родился в семье диакона в маленьком селе Береза Бельского уезда Смоленской губернии. Получил духовное образование в Петербургской Духовной Академии и принял монашеский постриг с именем Николай с целью посвятить себя апостольскому служению в Японии. Он сумел организовать проповедь православной веры в далекой, своеобразной по своим духовным устремлениям стране, стал епископом, а потом и архиепископом. Возникновение и укоренение Православия в Японии настолько тесно связано с именем архиепископа Николая Касаткина, что даже Кафедральный собор Воскресения Христова в Токио, воздвигнутый им ровно через 30 лет после прибытия в Японию, японцы любовно называют “Николай-до” (храм Николая). Полувековой апостольский подвиг сделал его имя священным и незабываемым не только для православных японцев, но и для всех кругов японского общества, и даже для инославных миссионеров. Так, англиканский миссионер Чарльз Свиит писал в 1912 году: “Лишь человек с необыкновенными дарованиями мог открыть в себе призвание к просвещению целого народа. Лишь человек душевной прямоты, силы и высокого ума мог в выполнении своих многосторонних обязанностей совершать свое дело с таким смирением... В архиепископе Николае не было ни разноречивых побуждений, ни попечения о собственной выгоде, ни опасения за себя, ни заботы о чужом мнении. Содействия и помощников для начала своего дела он себе не ждал, за успехом не гнался, неудачи не страшился. Он ответил на призыв скорым и ревностным послушанием и предоставил на волю Пославшего его восполнить все потребное. Подобно галлилейским рыбакам, он оставил все и последовал по зову Господа... Апостольская деятельность его по духу походила на деятельность великих распространителей веры в первые времена христианства. Он был послан к целому народу, и единственным его устремлением было привести японцев ко Христу”. (The Christian Movement in Japan. Yokohama, 1912, p. 412).

Господь готовил великого миссионера к будущим подвигам еще в детстве. Мать его умерла, когда мальчику было только пять лет. Отец часто болел и сильно нуждался. Ване Касаткину пришлось добираться до стен семинарии губернского города Смоленска пешком более 150 верст. Невзгоды не сломили юношу, а, напротив, закалили его. Иеромонах Николай одолел трудный путь до Японии, меняя лошадей, временами идя пешком, а также выдержав качку на судне “Америка”, на котором он и прибыл в июле 1861 года на северный остров японской земли Хоккайдо в порт Хакодатэ, где было первое русское консульство, и стал настоятелем храма при нем.

Миссионер

Иеромонах Николай не сразу смог заняться благовестием, поскольку в середине XIX века в Японии было запрещено распространять христианскую веру. В случае нарушения закона виновного подвергали смертной казни. Поэтому около восьми лет иеромонах Николай ревностно изучал труднейший японский язык, историю, культуру, литературу и обычаи народа, которому ему предстояло нести Слово Божие. Только глубоко полюбив японцев, молодой миссионер начал тайную проповедь среди тех из них, которые стали собираться вокруг него. Все эти люди и сам миссионер рисковали жизнью, стремясь к жизни вечной. Первый японец, обращенный в православную веру молодым иеромонахом Николаем, Такума Савабэ, сначала хотел убить его. Но под действием благодати Божией и горячей проповеди отца Николая он не только не смог этого сделать, но стал его первым учеником.

Сам святитель Николай, уже будучи архиепископом, в 1911 году так рассказывал об этом: “Пятьдесят лет тому назад я приехал сюда проповедовать учение Христово; но тогда не только никто не был расположен слушать его, а все с враждою относились к нему. Один из тогдашних врагов христианства здесь, перед нашими глазами, один из почетнейших между нами. Он тогда известен был в Хакодатэ как замечательный фехтовальщик, поэтому приглашен был давать уроки фехтования сыну русского консула в Хакодатэ. Каждый день я там встречался с ним, и всегда он молча смотрел на меня с враждебным видом; наконец, враждебное чувство привело его ко мне. Пришедши, он грубо начал:
— Вы, варвары, приезжаете высматривать нашу страну; особенно такие, как ты, вредны; твоя вера злая.
— А Вы знаете мою веру, что так отзываетесь о ней? — спросил я.
— Ясно, не знаю.
— А не зная вещи, поносить ее,— разумно ли?
Это несколько остановило его; но он с прежней грубостью произнес:
— Так что за вера твоя? Говори.
— Изволь слушать,— ответил я.

И стал говорить о Боге, Едином, Боге Творце вселенной, Боге Искупителе. По мере того, как я говорил, лицо моего слушателя прояснилось, и он, не переставая внимательно слушать, одною рукою достал из-за пояса тушницу, другою — из рукава бумагу и стал записывать мою речь. Через час или полтора он был совсем не тот человек, который пришел.
— Это совсем не то, что я думал,— сказал он, когда я кончил говорить.— Поговорите еще,— попросил он уже ласково.
— Приходите,— пригласил я.

И он стал приходить каждый день; а через неделю был уже в душе христианином” (“Прибавление к Церковным ведомостям”. 1911, №41, стр. 1752-1753).

Впоследствии Такума Савабэ принял крещение с именем Павел и стал ближайшим помощником русского миссионера, первым японским православным священником.

Уже на первом этапе своей миссионерской деятельности иеромонах Николай следовал правилу: “Удержись от гнева, держись мира и сотвори любовь”. В дальнейшем он требовал соблюдения этого правила от своих учеников.

Апостол

Постепенно число учеников молодого иеромонаха Николая росло. Тайное крещение принимали уже десятки его последователей. Несмотря на многие трудности, христианская проповедь в Японии имела успех, и в 1869 году иеромонах Николай поехал в Россию хлопотать об учреждении Православной Духовной Миссии в Японии. В 1871 году отец Николай вернулся в Японию уже начальником учрежденной Святейшим Синодом Русской Духовной Миссии в сане архимандрита. Велика была его радость, когда он нашел своих учеников в Хакодатэ, не только не забывших его уроков, но и возросших в вере.

Во время почти двухлетнего отсутствия миссионера только что принявшие новую веру японцы стали горячими проповедниками Православия, число желающих принять крещение значительно возросло. “Этими людьми началась катехизаторская школа в Хакодатэ, и они, вышедши из нее, сделались первыми проповедниками, основавшими церкви в разных городах и селениях северной части Ниппона” (там же, стр. 1753).

Таким образом, с самого начала святитель Николай, увидев, что многие японцы расположены к слышанию Слова Божия и принятию Православия, следовал лучшим традициям православного миссионерства, требовавшим опоры в проповеди на новообращенных последователей. Знание особенностей японского общества, жившего четверть тысячелетия в глубокой изоляции и выработавшего самобытную религиозную культуру, помогло ему в дальнейшем почувствовать всю оригинальность японского национального мышления и выработать и некоторые новые для православного миссионерства того времени формы воздействия на свою будущую паству. Он выбрал “мягкий” вариант проповеди, который не порицал местные традиции и верования, а учил находить в них крупицы истины и свидетельства о Божественном Откровении, сокровенно подготавливавшие японцев к принятию христианства.

В одной из своих проповедей святитель Николай сказал: “Объявляя свое учение единой истинной верой, мы не говорим, что ваши теперешние верования никуда не годятся, нет, в буддизме и синтоизме много хорошего, это признаем и мы. Только эти религии несовершенны, они выдуманы самими людьми при незнании Истинного Бога, ...с появлением же христианства они должны отступить. (Архимандрит Сергий (Страгородский) По Японии. “Записки миссионера”. Москва, 1998, стр. 51-52). Святитель Николай писал также: “Не знают еще японцы Истинного Бога, по “естественным законам творят”. Три доселешние няньки японского народа каждая воспитали в нем нечто доброе: синто — честность, буддизм — взаимную любовь, конфуцианизм — взаимное уважение. Этим и стоит Япония. Но пора уже Японии узнать своего Отца Небесного”. ( Дневники святого Николая Японского, т. 4, стр. 414).

Дело христианского просвещения в Японии святитель Николай мягко приспосабливал к местным условиям. Он знал, что для Японии нужны миссионеры, получившие глубокое образование, так как здесь “даже простолюдина нужно философски убеждать”, для этого необходимо наличие “логического склада ума, способности систематически усвоить вероучение и, наконец, просто памяти...” (И в Японии жатва многа... Письмо русского из Хакодатэ — “Христианское чтение”, 1869, ч. 1, стр. 239-258).

Святитель Николай выработал четкую линию на независимость христианской проповеди от политической конъюнктуры. Во-первых, это соответствовало лучшим традициям православного миссионерства, а, во-вторых, перед его пытливым взором были примеры отрицательных результатов миссионерской деятельности католиков в Японии в XVI-XVII веках. Тогда сначала христианская проповедь, воспринятая безо всяких предубеждений, была успешной, но когда японцы увидели, что многих европейцев занимают не столько вопросы христианской веры, сколько политические интриги и экономические выгоды, они изгнали из страны иностранцев. На христиан-японцев тогда же было воздвигнуто жестокое гонение, многие из них претерпели мученическую смерть за Христа, а некоторые, не выдержав, отреклись. Святитель отметил: “Будь в Японии истинные проповедники истинной веры Христовой, их дело не было бы смешано с политикой, и при изгнании европейцев они были бы оставлены в стране; не остались бы и они, осталась бы вера между туземцами”. (Докладная записка иеромонаха Николая директору Азиатского Департамента П.Н. Стремоухову. “Русский Архив”. 1907, № 4, стр. 507-615).

Именно из-за неудачи европейцев, стремившихся посредством евангелизации проложить путь к завоеванию страны, в глазах японцев и в XIX веке христианство все еще воспринималось как “искусство колдовать” и “возмущать народ против правительства”. Эти предубеждения против неправильно воспринятого христианства святителю Николаю пришлось преодолевать всю свою жизнь в Японии.

Вскоре после того, как в 1871 году в Хакодатэ в Миссию приехал помощник иеромонах Анатолий Тихай, по совету своих японских неофитов архимандрит Николай переехал в столицу Японии Токио, где и основал главный миссионерский стан, а стан в Хакодатэ оставил на попечение иеромонаха Анатолия.

“Лишь только узнал кое-кто в Токио, что я приехал (1872 год),— сообщал о себе архимандрит Николай,— как появились толпы юношей, жаждавших русского и вместе религиозного образования. На первый раз собралось вокруг меня человек 70, которыми я сначала и ограничился, потому что больше поместить негде, хотя каждый день приходят новые и новые посетители” (“Миссионер”. 1875, стр. 6-7).

В 1873 году запрет на проповедь христианства был отменен. Перед архимандритом Николаем и его помощниками открылись широкие возможности миссионерской деятельности. Еще в 1872 году архимандриту Николаю удалось приобрести большой участок земли в самом центре Токио на высоком холме Суругадай. Там и была обоснована Миссия. Сначала в северных городах, а потом и в других районах Японии стали появляться православные храмы.

Через восемь лет неустанных тяжелейших трудов по просвещению своей японской паствы (православных христиан в 1878 году состояло 4212 души при 6 священниках и 78 проповедниках из японцев), святитель Николай писал: “Миссии, очевидно, пришло время вступить в новую фазу существования: во главе ее необходим епископ, нужно увеличение числа миссионеров, потребно правильное обеспечение ее учреждений” (“Миссионер”. 1879, № 28-29, стр. 19).

Архипастырь

Архимандрит Николай просил прислать епископа из России, но Святейший Синод предложил ему самому принять епископский сан. Поэтому архимандрит Николай в 1879 году второй раз едет на родину. 30 марта 1880 года он был хиротонисан во епископа Ревельского с откомандированием его в Японию. Ему было 44 года.

Начался архипастырский период жизни миссионера. Став епископом, святитель Николай по-прежнему жил в “евангельской нищете”, жертвенно отдавая всего себя насаждению Православия в ставшей для него второй родиной Японии. Он приложил очень много усилий, чтобы стяжать благодатный дар слова. Святитель Николай говорил по-японски свободно, но с сильным акцентом, что не мешало ему быть понятым всеми японцами. Проповеди его были по видимости простыми, но когда он говорил, он горел и зажигал сердца своих слушателей. Обороты речи были самыми неожиданными, часто он поражал японцев своими знаниями местной религии и культуры, вызывая неизменно глубокое уважение. Долголетний миссионерский опыт и личные качества истинного служителя Господа Нашего Иисуса Христа открывали ему доступ к сердцам японцев, обычно настороженно относившихся к иностранцам.

В Токио с помощью пожертвований из России и субсидий из Священного Синода и Миссионерского общества была устроена Миссия, включавшая в себя 9 отделов: духовную семинарию, причетническое училище, катехизаторскую школу, женское училище, переводческую группу, редакции православных журналов, иконописную мастерскую, церковный хор и библиотеку. Кроме этого, при Миссии существовал детский сиротский приют.

Согласно православной традиции миссионерства упор делался на подготовку клира из местного населения. Поэтому епископ Николай систематически и неустанно работал над тщательной подготовкой его к служению. Он воспитал около четырех десятков священнослужителей, которых он учил такими словами: “Ваше дело — при Свете Христове представлять людям настоящую цену всего видимого и материального и бесконечное преимущество перед всем этим духовного нематериального... Будьте же светильниками для ваших братий, еще сидящих в сени смертной! Старайтесь, чтобы в вас самих Свет не погас, а возгорался более и более. “Не угашайте духа” (1 Фес. 5, 19). Помните, что вы можете дать Свет людям настолько, насколько он сияет в вас самих” (Дневники святого Николая Японского, т. 4, стр. 830).

В 1891 году в Миссии был воздвигнут величественный Кафедральный собор Воскресения Христова. К этому времени число японских священников достигло 18, а число верующих — около 19 тыс. человек.

Каждый год епископ Николай предпринимал двухмесячные путешествия по отдаленным приходам и общинам, чтобы “помогать новообращенным содержать себя христианами”, вести проповедь перед язычниками, а также для личного наблюдения, духовного руководства и поддержки в многочисленных трудностях.

Познакомившись с жизнью той или иной христианской общины, совершив общую молитву, сказав длинную проповедь, епископ Николай посещал дома всех христиан, ободряя, поднимая, утешая и благословляя их. Епископ Николай в письме к архимандриту Сергию (Страгородскому), бывшему два раза сотрудником его Миссии, так формулирует выработанные им основные принципы управления Церковью: “Сердце тут нужно — способность проникнуться нуждами ближнего или ближних, почувствовать скорби и радости ближних, точно свои, и в то же время хладнокровные размышления, как устранить скорби и упрочить радости, и решимость поступить в указываемом сердцем и умом направлении, и твердость и авторитетность сделать поступок правилом для других и пр. и пр., смотря по обстоятельствам.

Я, когда посещаю церковь, как бы мала она ни была, на то время делаюсь всецело членом ее, так что для меня в то время других церквей, да и всего мира как будто не существует (если приходят письма из других церквей, мне и в голову не приходит прочитать их среди дел той церкви, а читаю ночью, освободившись от местных дел). Естественно, что все состояние той церкви, со всеми местными нуждами, скорбями и радостями, до малейших частностей, все целиком вольется в душу,— трудно ли затем обсудить, посоветовать, убедить, настоять и подобная? Все это так просто, все само собой льется с языка, из сердца. Только нужно иметь благоразумие, не обращать все в брызги, исчезающие бесследно, систематичность и постоянство нужны, нужно не забывать, где и когда что сказано, что постановлено, и наблюсти, чтобы было исполнено. Для этого я веду по церквам записи, при том разные: о церквах, о катехизаторах, о молитвенных домах, о сказанных проповедях и наставлениях, аккуратно записывая все в четыре тетрадки о каждой церкви”. (Сергий, архимандрит. На Дальнем Востоке. (Письма японского миссионера). Сергиев Посад, 1897, стр. 177-178).

Апостольские путешествия епископа Николая часто были связаны с физическим и духовным перенапряжением, но, в то же время, они являлись источником вдохновения для дальнейших трудов.

Следуя всему лучшему, что было в практике православного миссионерства, архипастырь стремился к учреждению национальной Церкви, которая вобрала бы в себя черты характера и образ жизни японцев, при этом прежние языческие верования должны были быть отставлены, а в дело восхваления Бога японцы должны были внести свой особый, отличный от других, вклад в свете своих природных дарований.

Переводчик

Для успеха проповеди православной веры святитель Николай для японцев стал японцем и стремился сделать Церковь родным домом для своих пасомых. Он, как и все прихожане, всегда разувался перед входом в церковь, благословлял во время проповеди сидеть по-японски на полу, призывал не копировать все русское в церкви, а возвысить свой собственный голос, оставаясь при этом в лоне Церкви Вселенской. Зная о том, что среди православных христиан много самураев, имевших большие семьи с твердыми устоями, метод евангелизации святитель сосредоточил на создании христианских семей.

При всех тяготах, которые лежали на архиепископе Николае по организации проповеди и церковной жизни на местах, он подъял еще и уникальный труд по переводу Священного Писания и богослужебных книг на японский язык. Чтобы быть понятым своей паствой, вместе со своим верным помощником — ученым Павлом Накаи Цугумаро — он фактически создал богослужебный православный японский язык, который соотносится с современным японским языком приблизительно так же, как церковно-славянский с русским. Только с помощью Божией можно было преодолеть неимоверные трудности перевода, но плодом многолетних усилий был не механический перевод, а воплощение Истины Божией в языке и культуре японцев. Святитель Николай писал: “Я полагаю, что не перевод Евангелия и богослужения должен спускаться до уровня развития народной массы, а, наоборот, верующие должны возвышаться до понимания евангельских богослужебных текстов.

Язык вульгарный в Евангелии недопустим. Если мне встречаются два совершенно тождественных иероглифа или выражения, и оба они для японского уха и глаза одинаково благородны, то я, конечно, отдам предпочтение общераспространенному, но никогда не делаю уступок невежеству и не допускаю ни малейших компромиссов в отношении точности переводов, хотя бы мне приходилось употребить и очень малоизвестный в Японии китайский иероглиф.

Я сам чувствую, что мой перевод для понимания требует большого напряжения со стороны японцев, но это в значительной мере объясняется новостью для них самого Православия. Вначале такие упреки были еще сильнее, чем теперь; по мере же развития нашего переводческого отдела и создания в Японии православно-богословской библиотеки японцы привыкают сами к христианско-православному мышлению, и благодаря этому им и переводы мои становятся легче”. (Д.М. Позднеев. Архиепископ Николай Японский. (Воспоминания и характеристика.). Санкт-Петербург, 1912, стр. 16-17).

Святитель Николай старался совершенствовать свой перевод всю жизнь, но признавался: “Что до переводов наших, то мы заботимся главное о том, чтобы они верно передавали мысль подлинника и чтобы эта мысль была ясна и прозрачна, как хрусталь; если при этом японский слог иногда не совсем хорош, то — что ж делать, ибо мы лучше не можем!” (Дневники святого Николая, т. 5, стр. 36).

Подвижник

Святитель Николай очень тепло относился к благочестивым инославным миссионерам, со многими из них он долгие годы дружил. Он говорил: “Свое доброе чувство к ним я доказал на деле тем, что, ...живя в городе, где были католики и протестанты и ни одного патера и пастора, с любовью исполнял по их просьбам все требы, какие мог, без нарушения наших церковных правил” (“Православное обозрение”. 1880, № 4, стр. 651). Но начальник Русской Духовной Миссии всегда последовательно убеждением боролся с извращениями христианства в католичестве и протестантстве, с которыми сталкивались его пасомые. Более того, святитель Николай никогда не подражал инославным методам в миссионерской работе. Он, в отличие от католиков, никогда не стремился к излишней японизации Церкви (католические миссионеры даже святым на иконах придавали японские черты). Православный архипастырь избежал также и наднационального обезличивания христианства, которое было характерно для многочисленных протестантских миссий. В отличие от инославных он никогда не гнался за формальным количеством и крестил новообращенных не спеша, только после серьезного научения в вере. Просветителем Японии еще в его речи при епископской хиротонии был разработан план самой широкой деятельности по обращению в Православие и заблуждавшихся западных христиан, но сил осуществить эти замыслы тогда не хватило.

В устроении вверенной ему религиозной общины главным для владыки Николая был принцип соборности. Святитель Николай с 1875 года установил ежегодное проведение поместных соборов японской Церкви после окончания Петрова поста. Все православные общины присылали на собор своих церковных служителей и мирян. Без права голоса в соборе могли участвовать и язычники. Идея соборности соблюдалась и на уровне прихода. Приход управлялся советом, который регулярно собирался для решения и обсуждения общинных нужд, церковные общины встречались по праздникам на братских трапезах, где свободно высказывались все желающие.

Таким образом, наряду с использованием в богослужении японского языка, привлечением к духовному служению новообращенных, святитель Николай систематически и кропотливо готовил свою общину к церковному самоопределению. В то же время он призывал своих японских учеников не спешить с получением права на самостоятельность от Матери-Церкви, а готовиться к ее обретению постепенно. “Не одно поколение сменится, пока Японская Церковь твердо станет на свои ноги”,— записал в свой дневник епископ Николай 30 июня/13 июля 1904 года (Дневники святого Николая, т. 5, стр. 110). ”…после меня Епископ должен быть испрошен из России, и вообще ...Японская Церковь не должна торопиться стать самостоятельною, иначе испортит себя и сделается чем-нибудь вроде протестантской секты. Не менее ста лет Японская Церковь должна быть под управлением Святейшего Синода, и из России должна получать епископов, которым и подчиняться строго и безусловно; так только она воспитается в ветвь Единой Соборной Апостольской Церкви” (там же, стр. 115).

Несмотря на то что “у католической и протестантской Миссий в распоряжении находилось соответственно в 26 и в 15 раз больше денег, чем у православной Миссии” (Drummond, Richard H. A History of Christianity in Japan. Grand Rapids, Mich., 1971, p. 115), Русская Духовная Миссия развивалась в Японии более успешно и основательно.

Число крещаемых в Православие достигало около тысячи душ в год. Максимальное число крещений было отмечено в 1888 году — 2420 человек. Если по состоянию на 1884 год общее число православных японцев составляло почти 10 тысяч человек, то в 1904 году оно достигло 28 597 человек, объединенных в 260 церковных общин, священнослужителей было 36 (из них епископ — русский, все прочие — японцы), проповедников веры — 151 человек.

Глубоко продуманный метод миссии оказался весьма эффективным, так как наблюдался постоянный рост православных в Японии. При этом велась хорошо организованная миссионерская работа по всем направлениям: привлечению в Церковь язычников, пробуждению “номинальных христиан”, вовлечению членов Церкви в активную церковную деятельность, в том числе и посредством печатного слова.

Источник публикации и иллюстрации: «Православие и современность»

Церковь, Миссия